Автор: Iwa no Deidara (Aki Honoo)
Название: Огонь
Пара/Персонажи: основной – Сасори/Дейдара
побочные – Третий Казекаге/Сасори, Хидан/Дейдара, Итачи,Кисаме/Дейдара
Рейтинг: NC-17
Жанр: Яой, Ангст
Предупреждения: насилие, возможный ООС
Дисклеймер: герои и мир принадлежат Кишимото.
Размещение: Только под этой шапкой

Трение дерево о дерево может вызвать не просто тепло, но и даже огонь, самое настоящее пламя. Это всем известно и уже давно никому не интересно. Но ты наверняка исключение, потому что ты всегда хотел увидеть этот огонек. Пускай он бы затронул и твое тело, пускай он бы его даже немного подпортил. Ты бы все равно смог его починить, но по крайней мере ты смог бы доказать, хотя бы самому себе, не стоит затрагивать окружающих, что можешь вызвать огонь, а не только этот всепоглощающий холод. Пусть даже огонь и не в душе. Все равно ведь названия одинаковые.
Пусть кто-то счел бы это извращением, кто-то – лишь необходимостью почувствовать себя выше и унизить кого-то, кто раньше причинял боль тебе. Но все равно ты остаешься при своем мнении. Ты должен почувствовать тепло. Чего бы тебе это ни стоило. Никто не узнает то, чем ты занимаешься в пределах твоей комнаты, напарник никогда не зайдет к тебе. Потому ты можешь здесь делать все, что тебе заблагорассудится. Ты можешь думать и вспоминать. Надеться, что на сей раз тебе удастся увидеть огонек. Но ты даже и не мечтаешь, что твое сердце тоже сможет быть растоплено. Ты уже не ребенок и давно перестал верить в сказки. Хотя и в детстве ты так же давно забыл про значение этого слова. Суровая реальность – определение намного более понятное тебе. Хотя ты и не был таким всегда, ведь даже такие вот как ты, такие же суровые преступники класса S тоже были детьми. Они тоже верили во что-то, пусть эти мечты и были иллюзиями, пусть они никогда бы не воплотились в реальность. Но все же они у всех были.
И у тебя тоже.
И пусть для твоих малых лет они могли бы показаться не просто странными, но даже страшными, но все же они у тебя были. Твои мечты, твои надежды. Твоя первая любовь. Каково это, быть маленьким тринадцатилетним мальчиком, сиротой, и влюбится, в твои-то годы, в самого известного и сильного человека деревни? Каково знать, что никогда он не обратит на тебя внимания как на равного себе человека? Ты знал это лучше других. Хотя наверняка не один ты сталкивался с такой проблемой. Но все же наверняка не каждый мог похвастаться тем, что еще даже не сформировавшись физически, не говоря уже о моральной составляющей, не имея в виду развития личности, ты уже успел обратить внимание на человека своего пола, уже успел воспылать любовью к Третьему Казекаге. И самое странное для тебя был сам факт того, что он не обращал на тебя внимания, несмотря на то, что он видел все твои глупые попытки встретиться с ним наедине, видел твой томящийся взгляд и эту бестолковую, глупую надежду в глазах, он никогда не искал сам встречи с тобой. До того момента, когда  ты, наконец, не выдержал и не вломился к нему в дом, хотя такое тихое как у тебя проникновение сложно назвать таким вот громким словом, разбудил его и вдруг неожиданно даже для самого себя ни признался ему в любви. Да, на самом деле это было очень неожиданно, ведь ты был тогда глупым ребенком и сам не понимал, куда тебя ведут свои же собственные ноги. Как будто на некоторое время ты стал личной марионеткой своих мыслей и просто не мог не подчиниться их воле. А сейчас стоял перед этим уже немолодым мужчиной и просто сгорал со стыда, готов был, буквально, провалится сквозь землю. И мысли у тебя в голове сейчас были ни о том, что бы как-то оправдаться, ни о том, что надо что-то сказать, хотя бы даже извинится, а именно о том, насколько все же материален пол. У тебя всегда был довольно-таки не детский склад ума, потому и сейчас мысли даже не путались, пусть и играла на щеках некоторая часть смущения, хотя фактически и не была видна. Ведь все же в такой вот напряженной ситуации сложно было сохранять самообладание.
А ситуация на самом деле была очень напряженной. Казекаге, нахмурившись, смотрел на тебя, такого еще маленького и глупого, смотрел на тебя как-то даже пугающе спокойно, во взгляде не читалось ни злости, ни раздражения. Но все же самое страшное было то, что он молчал, а время шло. Ты же тоже не двигался с места, все так же смотрел в пол, даже не шелохнувшись ни разу и, казалось, даже не дыша. Наконец Третий встал с кровати и подошел к тебе. Он был практически без одежды, и это еще больше смутило тебя. Хотя ты вновь этого не показал, все так же старательно продолжал отводить взгляд. Казекаге же подошел к тебе, встал прямо напротив. Тебя сразу же смутила эта разница в росте, ты был намного ниже чем по грудь Третьему. Но все же ты продолжал стоять, продолжал упорно изучать взглядом пол, и лишь легкое прикосновение к подбородку вывело тебя из такого вот отрешенного состояния. Он чуть наклонился сам и приподнял твое лицо за подбородок, заставил поглядеть себе прямо в глаза. Он заговорил. И только тогда ты понял, что именно этого и боялся, но в тоже время и ждал. Ты хотел услышать его слова, за ними ты и пришел сюда. Ведь тебе так надело ждать, но с другой стороны ты бы подождал еще, если бы это могло помочь твоей любви, если бы это смогло повлиять на чувства самого Каге. Но, увы, ты всегда был нетерпеливым мальчиком, ты не мог ждать как другие, годами. Тебе было важно знать, ты хотел знать и его чувства. А в глазах у него сейчас до сих пор оставалась такое же бесчувствие, пустота, что была и раньше. Третий явно не хотел растрачивать эмоции на какого-то непонятного парнишку. Потом просто прищурился, видимо для того, что бы показать свое недовольство, и четко, буквально отчеканивая каждый слог, сказал:
- Ты еще ребенок. Зачем ты говоришь мне о том, о чем не знаешь?..
Хотя на самом деле ты думал, что Казекаге будет грубее, ты и не рассчитывал, что его голос будет мягок. Да, тогда для тебя этот голос казался очень теплым. Возможно, потому что ты хотел его видеть именно таковым.
- Я знаю что люблю… Вас… - тихо прошептал ты. Тихо, но очень уверенно.
А Каге лишь усмехнулся. Тогда ты еще не понял причины этой странной, немного даже издевательской, усмешки. Но и не придал ей особого значения.
- Когда любишь готов на все ради любимого… А ты не готов, ты еще совсем ребенок, - возможно именно это слово, последнее слово Третьего просто разозлило тебя. Возмутило до глубины души. Но, не смотря на свое возмущение, заговорил ты так же тихо и так же спокойно, как и до этого.
- Я уже давно не ребенок. И я отвечаю за свои слова.
Слишком уж самоуверенно. Казекаге с трудом удержался, что бы просто не рассмеяться на такие вот слова.
- То есть ты все сделаешь для меня?
И тотчас же, без задержки, ты выпалил:
- Да.
Конечно, для Каге уже ничего не было новостью в эту ночь, но почему-то сейчас, после такого вот уверенного ответа, ему захотелось просто-напросто сломить тебя, хотя бы надломить. Тебя, такого неприступного и гордого, такого самостоятельного и в то же время еще такого глупого. Про то, что эта так называемая глупость обуславливается лишь возрастом этот взрослый, разумный мужчина даже как-то и позабыл вовсе.
То, что происходило дальше ты хотел бы вычеркнуть из памяти вместе со всеми воспоминаниями из детства. Конечно, такого ребенок никак уж не мог ожидать от предмета своего обожания. Боль, ужасная боль, непонятная боль не только физически, но и какой-то тугой ком в груди, причиняющий не меньше боли, но скорее даже больше, намного больше. Кровь на полу. Кровь сочится из твоих же разбитых губ. Белая тягучая жидкость на твоем теле, на лице. По щекам текут слезы и немного разбавляют эту странную жидкость.
А ведь тогда – это был последний раз, когда ты заплакал от обиды и именно душевной боли, это было твоим последним проявлением эмоций. Больше ты не позволял себе такой роскоши.
И больше ты уже не хотел встречаться с твоей первой любовью, ты всячески избегал всякого рода встреч. А Казекаге улыбался, даже вернее сказать что ухмылялся всякий раз, как видел тебя. Один раз ему даже удалось прижать к стенке и потребовать объяснений. Всего-навсего пояснить, почему такой взрослый молодой человек не отвечает за свои слова, почему не хочет снова доказать свою любовь. Ты промолчал, ты не мог ничего сказать. Но ты даже не смог почувствовать, как в этот момент твое сердечко стало медленно каменеть, превращаться лишь в орган для снабжения организма кровью, более ничем. Ты не давал себе обещаний никого не любить, не говорил сам себе, что с этого дня ты просто перестаешь видеть в окружающих тебя людях людей, нет. Это пришло как-то само, понимание, осознание, что весь мир лишь театр. И каждый человек лишь покорная марионетка в руках обстоятельств. И ты вдруг решил, что не собираешься закончить так же, как и все эти пустые глупые люди, не собираешься погибнуть за чужие интересы, за интересы такого человека, как Третий Казекаге. Жить только лишь для себя, окружить себя красотой, вечной красотой, над которой не будет подвластно время, которая будет повиноваться лишь тебе, твоим желаниям.
И ты стал частью этого совершенного мира, ты превратил себя в совершенство, в то, что ты считал совершенством. Это был твой выбор, выбор шестнадцатилетнего юноши, который все же всегда думал, что отвечает за свои слова. И вскоре ты доказал это и тому, кто посмел усомниться в этом. Третий Казекаге на самом деле всегда был твоей любимой марионеткой, ведь тебе было приятно убивать его, на самом деле очень приятно. И видеть в глазах это непонимание, удивление. До последней минуты он не смог поверить, что это на самом деле ты. И что именно ты убиваешь его.
А сейчас... Сейчас ты просто пытаешь что-то доказать, доказать себе в первую очередь. Ведь кукла не может ответить, кукла не может воспротивиться тебе, ведь без тебя она ничто. Потому сейчас ты просто совершаешь механические движения, просто не думаешь о том, насколько твои действия могут считаться извращением или даже просто отличаем от принятой нормы поведения себя со своим же оружием.
Тебя всегда мало волновало, что думают другие, вернее даже сказать, что об этом ты просто-напросто не задумывался. Кто же мог знать, что в тот самый момент, когда ты уже практически почувствовал тепло, в твою комнату неожиданно ворвались и застали тебя за твоим занятием?
Ворвавшийся резко остановился у дверей и, широко распахнув глаза, смотрел на тебя, на марионетку Казекаге под тобой. Ну, конечно же, ведь это бывший напарник никогда бы не стал вот так вот врываться в комнату. Бывший, но сейчас у тебя новый напарник. Который сейчас и стоит у косяка и таращится на тебя. Прежде чем ты даже успел сильно разозлится, вдруг раздались какие-то странные звуки. Ты оттолкнул от себя марионетку Третьего и, прикрывшись простынею скорее даже по привычке, оставшейся с того периода жизни, когда ты еще чего-то стеснялся, встал с кровати и резко развернулся лицом к Дейдаре. Тот почему-то смеялся, вернее, старался сдержаться, что бы не рассмеяться во весь голос. Не то что бы тебе было стыдно за то, что ты делал, но все же такое отношение напарника тебя отнюдь не порадовало. Такое неуважение, такой презрительный издевательский смех, а ты увидел его именно таким, просто окончательно разгневали тебя. Потому ты грубо, холодно, в принципе как обычно и говорил, спросил, вернее даже просто отчеканил:
- И что ты видишь тут такого уж смешного, Дейдара?
Твой голос явно не предвещал ничего хорошего, однако твой напарник явно еще не научился определять по твоему голосу истинный гнев, вернее даже он наверняка просто думал, что ты гневаешься на него по всякому поводу и без повода, и просто не заметил нависшей над ним угрозой.
- Просто я так и думал, что с этими куклами все не так просто!
Хотя все же юный подрывник быстро сообразил, что сейчас явно может нарваться не только на грубость. Скорее даже он просто очень поздно осознал, что все же сейчас уж точно влип. Потому немного бессвязно пролепетал
- То есть я не это имел в виду… ммм…
Но ты не стал слушать этих бессвязных оправданий, за последние несколько дней новый напарник уже поднадоел тебе, потому ты не стал долго думать, что делать. Стоило проучить этого глупого паренька, поставить его на место. Он уже взрослый и должен отвечать за свои слова.
И ты вновь упустил, что пусть по возрасту Дей уже практически и не ребенок вовсе, но все же душа его намного младше, подходит скорее ребенку лет двенадцати, может четырнадцати. Но никак не преступнику.
Хотя и это ты вряд ли мог знать, ведь на самом деле ты слишком мало знал блондина, слишком короткое время общался с ним. А гнев слишком сильно затуманил твой взгляд. Не безумие, ты вполне отдавал себе отчет в том, что делаешь. Ты был даже спокоен, ты делал то же самое, что и пять минут назад, такое же механическое действие, даже не особо задумываясь над тем, почему из-под тебя пытаются вырваться. Ты был намного сильнее, ты мог запросто справится с крикливым ребенком. И только когда ты заметил, что на твоей белой простыни появились пятна крови, при чем довольно большие пятна, ты оттолкнул от себя, уже сорвавшего голос от крика, напарника. Он упал на пол так, как совсем недавно упала марионетка Казекаге. Однако если кукла осталась без движения лежать на полу, не издавая ни звука, то от Дейдары и в тот момент не было тебе покоя. Даже в таком обессиленном состоянии он умудрялся плакать, довольно громко всхлипывать. На его коже, такой бледной и тонкой, казалось бы просто светящейся изнутри, красовались небольшие ссадины. Все же ты старался не портить кожу напарника, ты ведь с самого первого дня заметил красоту этого глупого подрывника. И это, пожалуй, было единственным его достоинством, из-за которого он до сих пор жил. Но тебе бы очень хотелось сделать из него марионетку, даже странно, что ты, величайший мастер марионеток, не подумал об этом сейчас, когда блондин уже не мог сопротивляться, убить его сейчас аккуратно, без лишних усилий было бы очень легко. Но почему-то ты сейчас смотрел не на подрывника, ты смотрел на свои собственные ноги, по которым медленно стекала чужая кровь. Наверняка такая теплая. И к тому же так напоминающая огонь, то самое пламя, которое ты искал. А ведь ты видел в своей жизни много крови, даже слишком много. Но только сейчас ты вдруг, почему-то увидел эту странную красоту, увидел пламя у себя на простынях, на полу, на ногах и руках. И, находясь в где то далеко в глубинах своих мыслей, в этом оцепенении не сразу разобрал тихий шепот напарника, вернее даже хрип, потому как он успел сорвать голос, пока ты делал с ним это, а когда услышал это… Как будто бы ты очнулся ото сна.
- Мразь… Вы мразь… Мразь… - срывалось с искусанных губ парня. Глаза его светились ненавистью, презрением к тебе. Конечно же этого ты не мог потерпеть.
Наваждение ушло, на твоих коленях уже не полыхал не согревающий огонь, а лишь продолжали медленно скатываться капельки крови, оставляя за собой алые дорожки.
- Ты что-то там бормочешь, Дейдара? – с явной издевкой спросил ты, естественно даже и не ожидая ответа на свои слова. И не дожидаясь его особо, ты просто встал с кровати и схватил напарника за его шикарные, сейчас, правда совсем уж растрепанные, волосы и выволок его в коридор. Тебя в тот момент даже не волновало, что на подрывнике совсем не было одежды, что он был весь перепачкан в крови. И уж, тем более, абсолютно не заботил тот факт, что напарника может увидеть кто-то из организации, а ведь на самом деле такое вполне было вероятно. Ведь на его крики вполне уже могли сбежаться все члены Красной Луны, но такое было вполне уже привычно для каждого из Акацки. Кричать больше блондин не мог, а значит, даже если с ним еще что-то случится, все равно тебя это никак не коснется, и уж точно не будет беспокоить. Потому ты просто захлопнул дверь, оставив юного подрывника в коридоре, а сам, для начала вытер кровь со своего деревянного тела. Хотя, быть может, глубоко внутри тебе бы очень хотелось подольше оставить ее на своем теле, это было так странно и необычно. Даже стальной трос – и тот был в крови. Никогда еще он не пачкался так вот, не убивая никого, ведь ты старался на самом деле не допускать попадания никакой влаги на свое тело, в том числе и крови. А сейчас, даже без особых мыслей и переживаний по поводу возможной порчи своего самого совершенного оружия, ты стирал вся кровь. И лишь после этого оделся и начал приводить в порядок комнату, спрятав в свиток марионетку Казекаге. В этот момент за дверью раздался какой-то шорох и вновь сдавленный хрип. Потом звук, будто бы кто-то потащил прочь от двери что-то тяжелое. И судя по шуму это что-то упиралось, но было обессилено. Не сложно было догадаться, что все же кто-то из Акацки пришел на шум и явно решил не упускать своего. Но ты все равно продолжил заниматься приведением комнаты в порядок, даже и не думая отрываться от своей работы, что бы посмотреть что там. Тебе ведь абсолютно не было интересно, безразлично, что теперь произойдет с напарником. И, лишь наведя в комнате, скорее даже в мастерской, идеальный порядок ты прислушался. Тихие стоны, глухие всхлипывания… Все это ты отчетливо разобрал, хотя сложно было не услышать их в привычной тишине. На самом деле в убежище было почти всегда тихо и только иногда случались такие вот дни, когда кто-то хотел развлечься. Сам ты ведь никогда не участвовал в подобном, не трогал пленных, которых надо было убить. Тебе хватало и кукол, а ты был выше, что бы просто присоединится к всеобщей утехе. К тому же никаких подобных потребностей у тебя не было, потому, когда ты слышал женский плач и крики ты просто уходил в свою мастерскую, закрывался там и предпочитал отвлечься на какую-нибудь не очень тонкую и ювелирную работу, так как любому бы мешали подобные крики.
Ты проработал тогда всю ночь, пытаясь не слушать этих обреченных стонов, громких стонов наслаждения и более тихих стонов  боли, унижения.  И лишь утром ты выглянул из комнаты, сославшись, что раз это напарник, то все-таки стоит проявлять к нему хоть какой то интерес. Ведь в любом случае вас в любой момент могли отправить на миссию, а тебе нужно было удостовериться в том, что Дейдара ее вынесет.
Выглянув за дверь, ты опустил взгляд в пол, на то самое место, где вчера оставил обессиленного подрывника. На полу теперь красовалось пятно крови. И от этого самого места тянулась алая дорожка до самой комнаты подрывника. И обрывалась она как раз за его дверью. Чуть покачав головой, то ли от растерянности, то ли просто от легкой паники, ты проследовал по красной дорожке и, чуть помешкав, все же вошел в дверь.
Ты сразу же понял, кто вчера отволок блондина в его комнату. Кто мог еще так жестоко избить и изрезать парня?.. Кто мог забрызгать всю комнату, все стены и даже потолок, не говоря уже про пол, кровью? Для кого это было бы так приятно?
- Хидан… - одними губами произнес ты. Конечно, другого варианта просто быть не могло. Похоже, напарнику совсем не повезло, и из всех возможных вариантов ему достался самый ужасный. Ведь ты даже не сразу увидел подрывника, он просто-напросто сливался с кровавым фоном окружающего его пространства.
Дейдара лежал, закрыв глаза и свернувшись калачиком, в центре комнаты прямо на полу, весь покрытый засохшей и еще свежей, стекающей с ран кровью, по всей видимости, не только своей, так как он сам давно бы уже умер от такой вот сильной потери крови, но и чье-то чужой. Хотя его красивое тело было все в порезах, пускай некоторые и не были слишком уж глубокими, но все же царапинами их трудно было назвать. Благо на лице, вернее на той половине лица, что ты видел, никаких ран не было. Но зато все лицо было залито белесой жидкостью, так же уже успевшей засохнуть на лице подрывника. Ты подошел чуть ближе к блондину и посмотрел на его хрупкое тельце. Теперь было видно, что не только лицо было залито спермой, но и его ноги, даже живот и грудь. Руки… Ртам на ладонях наверняка тоже пришлось не сладко, вообще такая вот генетическая мутация явно не помогла в данной ситуации подрывнику, а лишь усугубила его положение.
Ты сел рядом с напарником и притронулся к его плечу. Странно, что тот вообще спал после такого, а вообще складывалось такое впечатление, что он вообще умер – слишком уж бледной была его кожа, чересчур незаметным и слабым было его дыхание. Но ты почему-то был уверен, что блондин жив, он просто не мог так вот умереть. Слишком уж он был молод и слишком красив. Ты осторожно потряс его за плечо и тот вдруг, неожиданно резко, открыл глаза. И тотчас же вдруг просто подскочил на колени и быстро отполз от тебя к кровати. В глазах его читался такой неописуемый ужас, что тебе даже немного стало не по себе, но это где-то глубоко внутри, возможно ты даже сам и не заметил этого. Но почему-то твое желание сказать сейчас Дею что-то язвительное испарилось. В принципе ты мог представить, что может испытывать подросток, не просто изнасилованный, это как раз таки ты представлял очень даже четко, но изнасилованный Хиданом. Вряд ли тот, поиздевавшись над парнем, он ничего не делал с собой. И для молодого блондина такое зрелище могло быть не очень то и даже просто сносным. И сейчас реакция Дея была понятна, даже очень понятна. Почему-то все грубые слова как будто просто застряли в горле, а с губ слетело дежурное:
- Чего ты пугаешься? Я ничего не… - ты не успел договорить, потому что парень вдруг захрипел своим сорванным еще вчера голосом
- Он умер? Он ведь умер, да?.. После того, как воткнул себе нож в горло? Умер?
Из глаз паренька покатились слезы, слезы испуга и отчаяния. Вряд ли он сам сейчас понимал, что с ним произошло, вряд ли слышал сам себя. А тебя… Тебя эти его слезы просто начали раздражать, ты ведь всегда презирал то, как люди выражают свои эмоции. Ты считал это слабостью. Потому и сейчас ты вдруг резко разозлился на своего бестолкового напарника, резко встал и довольно грубо ответил:
- Нет, он не умер. Это один из членов нашей организации. И он еще придет к тебе, я уверен.
Ты сразу же вышел из комнаты парня и направился к себе, оставив напарника давится рыданиями да сжимать рукой край одеяла. Все же наверняка Дейдаре было бы лучше, если бы ты к нему не приходил. Но ты и об этом не думал и совершенно не видел виноватым себя. Парень сам нарвался, а теперь пускай решает свои проблемы.
А дальше… Ты не виделся с ним никогда, только на миссиях. Он продолжал быть таким же беззаботным, таким же на вид независимым и упрямым. Только глаза его изменились. Это были глаза человека разочаровавшегося в жизни. Ты примерно представлял, что на самом деле для подрывника в жизни остались только его взрывы и именно они держат его еще здесь. Но так же ты точно осознавал, что каждый день может стать последним для парня. К нему каждую ночь приходил кто-то из организации. Ты видел это, слышал шаги, потом на несколько минут все замолкало, а потом снова начинались тихие всхлипы и стоны. Ты ненавидел эти звуки. Нет, они не мешали тебе, совершенно не мешали. Но почему-то тебе было больно это слышать, ты сам не понимал почему. Ревность? Возможно… Ты никогда не ходил к напарнику за этим, в отличие от других членов организации. Никогда. А он… После таких ночей, если не предвиделось миссий, он уходил на день, два. Иногда пропадал неделями. Конечно, ведь здесь его ничего не держало, даже напротив.
Каждый раз тебе было все больнее смотреть на своего напарника. Ты просто не мог видеть его глаза. Тогда, когда ты первый раз увидел этого паренька, твой взгляд остановился именно на его глазах, голубых, неповторимых. Таких некогда живых.
Возможно так к тебе пришла любовь? Через жалость? Вряд ли можно полюбить человека, видя, как он просто страдает. Но ты видел, что все же напарник, пусть ему и плохо, но не падает духом. Пусть он ничего не может поделать со сложившейся ситуацией, пусть он не видит, как можно что-то исправить, когда являешься ребенком и к тому же находишься один, а против тебя – несколько взрослых, сильных мужчин, которые в любом случае все вместе сильнее. Но ты ведь не отчаивался, ночные происшествия никак не сказывались на вашей с ним совместной работе. Кроме того, блондин никогда не говорил больше о той злополучной ночи, когда все это случилось впервые. И вообще вел себя так, как будто бы ничего и не произошло или же он уже все позабыл. Незаметно на смену брезгливости и пренебрежению пришло какое-то даже уважение. Чуть позже – симпатия, которая постепенно переросла в очень сильное влечение. Любовь ли это? Ты не хотел признавать это слово, ты уже обжегся однажды и не хотел повторять ошибок прошлого. Влечение. Ты остановился именно на этом определении.
И в конце-концов ты больше не смог слышать этого, ты не мог просто больше понимать, что делают с твоим напарником, что делают с человеком, который вот так вот, заочно, стал тебе очень дорогим.
Подойдя к двери в его комнату, ты остановился. Из-за нее уже не раздавалось ни единого звука, ты хотел было уже войти, когда дверь вдруг распахнулась сама и из комнаты буквально выплыла высокая фигура, облаченная в черный плащ. Следом за ним вышел синекожий член Акацуки, который закрыл за собой ту самую дверь, куда ты так давно хотел зайти, но никак не мог. Итачи просто кивнул тебе, и уже хотел гордо прошествовать мимо, когда ты вдруг остановил его, довольно холодно уведомив:
- С сегодняшнего дня ты забываешь дорогу к этой комнате, Итачи.
Безусловно, вне Хируко у тебя был совсем не грозный вид, однако по голосу можно был легко понять, что сейчас тебе лучше не перечить.
- Хорошо, Сасори-сама, - довольно спокойно ответил носитель Шарингана.
- Кисаме, это тоже тебя касается…
В принципе, ты мог бы и не добавлять этого, ведь Кисаме бы сюда точно не сунулся, если бы этого не делал Итачи. Однако ты всегда был последователен и логичен, потому просто не мог не сказать этого. После короткого кивка со стороны Кисаме ты просто прошел мимо напарников и зашел в комнату.
Ты был готов ко всему, что на тебя наорут, постараются вытолкать из комнаты, даже постараются взорвать, ни никак не ожидал, что увидит просто лежащего на кровати напарника, обнимающего подушку и небрежно прикрытого простыней. Он просто лежал и спокойно смотрел на тебя своими пустыми глазами, безо всяких эмоций. Чуть разомкнул губы и тихо прошептал:
- И вы тоже пришли?.. А я так надеялся, что я вас здесь не увижу, ммм…
После этих слов ты сам уже не понимал, как вдруг так резко оказался сидящим на кровати напарника, крепко прижимая его к себе, будто бы боясь отпустить, боясь, что вновь причинишь ему боль. Ты осторожно поглаживал его по волосам одной рукой, попутно стирая с лица парня остатки чужой спермы, покрывал его лицо легкими, невесомыми поцелуями. Только не напугать его, что бы он не посчитал, что с тобой у него будет все так же, как и с другими членами Акацки.
- Что?... Что вы делаете?... – наконец не выдержал он. Испугался… Наверное испугался, хотя ты наоборот старался показать, что не обидишь его. Но наверняка он уже и разочаровался в людях, перестал полностью им верить.
- Все хорошо, Дей… Теперь все хорошо…
Глаза парня расширились. Вдруг он всхлипнул и сам обнял тебя, так доверчиво прижался к тебе, как ребенок к родителю. Да, быть может, на самом деле ты сможешь дать этому, еще совсем еще ребенку, по сути, любовь родителя? Ту самую, которой ни у тебя, ни у него на самом деле и не было. А если он захочет, то ты дашь ему и большее. Но не сейчас, сейчас надо дарить ему такую заботу, именно отеческую. Никому больше не позволять даже пальцем прикасаться к парню.
И ждать. Быть может долго ждать. Пока его сердце вновь не станет таким же чистым, пока не сотрутся с него все печали, все отпечатки боли.
Что же это? Что случилось? Что горит у тебя внутри? Ты уже ничего не понимаешь, совсем ничего. Ты уже давно перестал чувствовать, и давно ничего подобного не испытывал… Ты открываешь глаза. Над тобой – голубое небо, такое же лучистое, как глаза твоего любимого. Мгновение – и ты уже видишь не небо, а намного более красивые и чистые, даже без единого облачка, глаза напарника. И они улыбаются. Ты снова закрываешь глаза, потому что все происходящее кажется тебе сном, так не бывает. Легкое прикосновение к щеке снова будто бы пробуждает тебя ото сна. Быть может, его и не было, но душевно ты все равно чувствуешь теплый поцелуй. И ты улыбаешься в ответ, все так же не открывая глаза.
Тепло… Тебе никогда еще не было так тепло. Неужели это и есть огонь? Неужели он так вот неожиданно появился у тебя? Неужели все так просто?
Да, именно так. Так появляется в душе огонек, согревающий и тело. Пусть даже и тела как такового нет. Но все равно ему так же тепло, как если бы оно было настоящим.
Оказывается, дарить любовь можно совсем не каждому. И не каждый ее примет. И не каждый поймет, что это за счастье. Но ты понял, пусть и не сразу. Живи, чувствуй. Ты сполна расплатился за все ошибки своего прошлого. Просто живи.